БГ в Японии, март 1999 г.Держаться корней | |||||||
|
>Возможно ли будет совершить венчание по >местному обряду? >Кланяюсь, Борис. Узнавали: синтоистский священник помашет над вами ихним кадилом без напряга. Ждем. Мы. |
|
Из электронной переписки накануне визита |
Если ты синтоист — ты можешь сам обожествлять любой из предметов, тебя окружающих. Молись чему нравится: камню, дереву, пепельнице или телеграфному столбу. Потому особо роскошные храмы в Синто не нужны. А поначалу их и вовсе не было. Когда вся Природа — храм, зачем придумывать что-то еще? Прицепил веревочку к дереву в лесу — и молись себе на здоровье.
Если ты синтоист — ты сам найдешь Бога, где тебе хочется.
Синто
(«Божественный Путь») — почти единственная разновидность
язычества на Земле, которую не старался выжечь каленым железом
нагрянувший монотеизм. Случайно или нет — но и буддизм, и Синто по
сути своей совершенно неагрессивны. И для японца сходить в оба храма
по очереди — обычное дело. Одно для покоя в душе, другое — для
гармонии в бытовой, повседневной жизни. Никакой конкуренции. И поэтому
в боковом садике чуть не каждого третьего буддийского храма (о-тэра)
вы найдете и маленький синтоистский храм (дзиндзя).Конечно, есть и крупные, самостоятельные храмы Синто. Один из самых древних и знаменитых — 700-летний Ясака-дзиндзя в Киото, в котором посол рок-н-ролла и был повенчан с законной женой. За все семь веков иностранцев здесь венчали впервые.
— Нам бы ритуалов, ритуалов побольше...
Из телефонного разговора, тогда же
В главном офисе храма Ирину с Борисом немедленно разлучили и развели по разным комнатам, где они пропадали довольно долго. Дело понятное: в настоящее кимоно облачиться — не поле перейти. И если мужики одеваются почти полностью сами, то уж дамский прикид в одиночку надеть вообще невозможно. Целый час сразу две специальные тетеньки упаковывали Ирину в разноцветную шелковую капусту (столько же времени ушло и на разматывание обратно), а под конец выдали ей белые тапочки, передвигаться в которых удается лишь мелкими шажками, на полусогнутых и носками внутрь — идеал походки всякой приличной дамы.
Грациозно ковыляя, молодые перебираются из офиса в храм. Внутри храма
— нечто вроде двухъярусной театральной сцены с маленьким зрительным
залом. На верхнем ярусе — деревянный черный ящик (алтарь), а на нижнем
— два стульчика, на которые молодых и усаживают. Свита сопровождения,
переводчики и сочувствующие бухаются на коленки в «партере».Выходит священник-каннуси с двумя свежесрезанными ветками священного дерева сакаки и, размахивая ими, долго кричит что-то нараспев в черный ящик — на староцерковном японском языке. Понять, что он кричит, не увидев иероглифов, невозможно. Однако Кимура поясняет мне на ухо, что это вызывается на связь их Главное Божество.
 |
 |
 |
Пара минут в таком режиме — и контакт пошел: каннуси перестает кричать, вручает Борису и Ирине по зеленой ветви и тихонько от них чего-то требует. Срочно нужно переводить. Я подползаю к сцене в холодном поту: язык, который звучал до сих пор, не поднять навскидку ни синхронисту Ельцина, ни Рихарду Зорге. К счастью, все образуется — перейдя на человеческий японский, батюшка призывает новоиспекающихся супругов «повернуться корнями к Богу» и возложить обе ветви срезами к алтарю. Хлопнуть два раза в ладоши. Поклониться. Хлопнуть еще разок.
«Вы стали одной семьей. Берегите друг друга...»
Откуда ни возьмись, на сцену выплывает ослепительно красивая дева в
золотом венце, с выбеленным лицом и ярко-красными губами. В руке у нее
короткий жезл с оглушительно дребезжащими бубенцами. В странном
механическом танце она совершает жуткие пассы над головами окаменевших
Бориса с Ириной — и все бряцает и бряцает на весь храм своей
погремушкой («Духов Зла отгоняет», — снова шепчет мне на ухо Кимура),
пока батюшка заливается, уже по-простому:
— Моления за ваш союз соверша-а-ют... Во первых строка-ах...
Акционе-е-ерное О-общество «Проспект Ми-и-ира»... Во вторы-ых
строка-а-ах...Когда он закончил, я с трудом отлепил язык от пересохшего неба. Сильное зрелище.
Молодым подносят сакэ в деревянных чашечках.
Неизвестные представители японского народа дарят подарки.
Свершилось.
Выйдя из храма, Борис потягивается и с удовольствием, смакуя слова, произносит на пробу:
— Мы, синтоисты...
Обратившись в язычество, идем шататься по Киото. Ближайшая цель — по серпантину торговых улочек постепенно взобраться на гору в центре города.
В отличие от Нары, в Киото уже не чувствуется той пронзительной святости — здесь
Япония несколько другая, открыточно-туристическая, уверенно соблазняющая гостей
с гордостью гейши — и с ее же профессиональным успехом.— Ну вот, группа уже полуодета!.. — приговаривает довольный Борис, выныривая из очередной лавки с охапкой юката — легких мужских кимоно, расписанных драконами и иероглифами.
По узким, кипящим-кричащим квартальчикам поднимаемся все выше и выше, как вдруг суета и гвалт обрываются. Вершина горы встречает нас воротами Храма Чистой Воды (Киёмидзу-дэра), с чьих террас и балконов взгляду распахивается один из самых фантастических видов древней столицы.
Как лицо ответственное, не могу не заявить: с этим Гребенщиковым совершенно
невозможно бродить по святым местам! Каждые пять минут приходится бегать,
сталкиваясь лбом со всеми подряд и пытаясь вычислить, где его видели последний
раз и куда он опять завалился-замолился. Как дитё малое — никаких навыков
передвижения единой группой!
Храм построен на высоченных стропилах, и, когда стоишь на балконе, под ногами
распахивается такая пропасть, что дух захватывает от страха и красотищи
одновременно. Тикако тут же рассказывает нам, что у японцев есть поговорка
для описания особого состояния души: принимая какое-то крутое и бесповоротное
решение, способное перевернуть жизнь, ты «прыгаешь с балкона Киёмидзу-дэра».Еще раз смотрим вниз. Дык! Елы-палы...
Спускаемся по другой стороне горы и пробуем на вкус Живую Воду. Ожив, отправляемся медитировать.
Медитируют в Японии много и со смаком. Причем, где угодно. Например, в переполненных электричках. Или во время назойливых землетрясеньиц в 2-3 балла, где бы они вас ни застали.
В минуты же мирного существования, захотев взлететь над суетой, вы всегда можете отправиться в храм, который занимается производством дзэна для нужд населения как минимум сотню-другую лет. А уж если вы при этом случайно оказались в Киото — вам уже не нужно задумываться, куда за этим идти.
Одним из генеральных навигаторов всеобщего просветления в Японии издревле считается «Храм Спящего Дракона» (Рёандзи) — с его Садом-головоломкой, о который обтесывали свои коаны десятки поколений дзэнских мудрецов.
Длинный четырехугольный сад можно обозревать только с одной стороны. Каждое
утро монахи «расчесывают» его гравий специальными граблями, нагоняя на эту
модель Космоса очередную неповторимую волну. Пятнадцать камней разной
величины разбросаны гигантской небрежной Рукой в якобы хаотическом беспорядке.
Но в том-то и весь фокус. Хаос хаосом — а откуда ни смотри, с любой точки
можно узреть лишь четырнадцать камней. Какой-то один всегда остается
спрятанным за другими.— Что бы это значило? — спросите вы.
Вопрос поставлен неправильно.
Думайте, монахи, дубинкой вам по хребту.
По деревянному полу долгих храмовых коридоров гуляем босиком, чуя пятками застывшее Время. Прихрамовые сады Рёандзи — тема для отдельного коана. Словами это не выразить никак — все смолкают, и для эмоций остаются лишь жесты.