Дмитрий Бандура

Три байки в порядке анонса





Год назад мы опубликовали подборку миниатюр Дмитрия Бандуры под общим названием "Жапоналия". Под таким же названием скоро должна выйти книга, которая представляет собой продукт коллективного творчества большого числа людей в жанре "охотничьих рассказов" на японскую тему (авторы-составители - Д.Бандура, А.Фесюн и И.Федоренко). В книгу войдет многое из той, первой "Жапоналии", а также некоторые байки, рассказанные посетителями нашего сайта (см. раздел "Удон"). О выходе книги мы сообщим дополнительно.

"Виртуальные Суси"




           Смертельная клятва

           Однажды в руководящие инстанции города Новороссийск пришла спецбумага. В ней сообщалось о приезде большого количества японцев (около 500 человек) с целью дать "клятву мира". Новороссийск был избран для клятвоприношения как место, в непосредственной близости от которого разворачивались события из книги "Малая Земля" Л.И.Брежнева.
           Мероприятие именовалось торжественно: "Крылья дружбы". Как мы увидим, название оказалось пророческим.
           В той спецбумаге, помимо всего прочего, содержалась небольшая, но очень важная приписка: "Вопрос согласован в международном отделе ЦК". За упущения в исполнении приказа с такой пометкой можно было лишиться многого из драгоценного набора номенклатурных благ. Поэтому партийно-административная машина закрутилась немедленно. В том числе товарищ К.
           Он был горяч, молод и полон инициативы. Он ходил по начальству, согласовывал, звонил, утрясал, и так отчаянно мельтешил, что за несколько дней каждый из 500 собравшихся на клятву японцев хорошо узнал его в лицо.
           Помимо чисто административной активности К. проявил недюжинную выдумку. По сценарию мероприятия среди участников предполагалось распространить антивоенные листовки на русском и японском языках. Так вот, К. придумал не раздать их банально, а пролить дождем с неба в кульминационный момент клятвы. Он, разумеется, обговорил это с руководством. Руководство почин поддержало: "Подключим военных. Листовки уже готовы - 30 000 штук в двух мешках". То есть, по нескольку десятков на одного участника.
           И вот настал торжественный день клятвы не воевать никогда, ни с кем и ни под каким видом. Всех японцев и массовку из советских граждан отвезли на какую-то занюханную площадку у моря. Не иначе, именно на ней геройствовал когда-то генеральный секретарь - объяснить выбор места иными причинами было весьма затруднительно: оно было чрезвычайно неудобное, тесное, зажатое между морем, бьющимся в огромные валуны, и шоссе с непрерывным потоком машин. Народу нагнали много, и все стояли впритирку друг к другу.
           В назначенный срок низко над головами собравшихся завис вертолет. Ничего не подозревавшая толпа недоуменно уставилась в небо. Дверца вертолета сдвинулась вбок, оттуда появилась взлохмаченная голова, а потом половина туловища человека в военной форме. Человек обвел глазами сборище пацифистов и начал делать руками гребущие движения, как будто собрался поплыть брассом по воздуху. Потом попытался объяснить что-то важное на словах, судя по выражению его лица, нецензурных, но из-за работающего винта ничего не было слышно. Народ проняло лишь после того, как из двери вертолета показался край огромного мешка. Все шарахнулись в стороны. Началась давка - площадь была заполнена под завязку. У К., наблюдавшего за происходящим с трибуны для руководства, поплыло в глазах. Воображение уже рисовало ему десятки растоптанных и задавленных борцов за мир, которые даже не успели дать торжественной клятвы.
           К счастью, обошлось без жертв. Мешок тяжело ухнул на землю, лопнул, и образовалась большая куча листовок. Ветерок начал понемногу сдувать их с верхушки в море.
           Вертолет, однако, не улетел. За несколько минут его снесло метров на десять в сторону. Тот же человек продолжал грести руками и выразительно шевелить губами. Народ был уже ученый и быстро очистил широкий круг на новом месте, куда шлепнулся второй мешок, также никого не прибив и превратившись в такую же кучу бумажек.
           Отбомбившись, вертолет улетел. Над площадью повисла ошеломленная тишина. Первым опомнился самый большой начальник. Повернувшись к К., он прошипел: "Скажи им, что митинг окончен. Пусть разбирают листовки и по автобусам!" Бедный К. заорал срывающимся фальцетом: "Товарищи господа!.." Одуревшие от воздушного сюрприза японцы, забыв про так и не додаденную клятву, стали послушо брать по листочку и расходиться.
           После всех переживаний К. остро захотелось освежиться. Радостное оттого, что никто не погиб, начальство пошло навстречу и даже выделило ему машину, чтобы съездить на пляж. Пляж находился неподалеку - узкая полоска берега вдоль все того же шоссе. Машину пришлось поставить на стороне, противоположной от моря. Чтобы не оставлять вещи без присмотра на берегу, К. разделся в прямо в автомобиле, и в одних семейных трусах пересек дорогу на зеленый свет светофора. Искупавшись, вернулся к переходу и снова стал ждать зеленого. Но зеленый почему-то не зажигался. Вскоре К. понял причину. Издалека послышался вой милицейской сирены, и вот показались автобусы с японцами. Голый К. стоял у светофора, вода сиротливо стекала с его трусов. Японцы из первого же автобуса сразу его признали, замахали руками и стали фотографировать. Второй, третий, четвертый... Всего 15. Так мимо проехала вся японская делегация, радостно галдя и показывая пальцами.

           Примечание: "Товарищи господа" - именно так буквально переводится обращение "Доси-но минасан". В японском языке такого, конечно, не существует. Это подарок японскому языку от советских лингвистов.




           Предмет искусства

           Рассказывают, что эта история произошла во время подготовки выставки современной японской живописи в одном московском музее.
           Рабочие нечаянно испачкали пейзаж работы одного известного японского художника. В правом верхнем углу полотна, на зимнем небе, затянутом белесыми облаками, образовалось пятно. Даже не пятно, а тусклое пятнышко подозрительного грязновато-желтого цвета, похожее на след от немытого пальца. Хоть небольшое и неяркое, оно неприятно цепляло глаз и безобразило величественную картину зимней природы. Когда бригадир убедился, что пятно - не игра света и не плод его фантазии, ему захотелось напиться и умереть.
           - Кто? - спросил он, собрав трудовой коллектив. - Кто испоганил картину, я спрашиваю?
           - Да кто ж его упомнит, - ответствовал коллектив, виновато потупив взор. - Не нарочно же.
           - Раззвиздяи, - сказал бригадир. -. Алкаши. Испоганили живопись. И фули теперь?
           - А чего? Если что, скажем, так и было, - подал кто-то неуверенный голос.
           - Я вот сейчас сам костыли-то кому-то повыдерну и скажу, что так и было, - посулил он. - Это же политическое дело! Вы хоть про острова-то слыхали?
           Коллектив подавленно молчал.
           - Э-эх, - махнул рукой бригадир и в отчаянии вцепился себе в голову. - Короче. Все без тринадцатой зарплаты. Для начала. Перспектива наказания рублем стимулировала работу мысли.
           - А может, того? Замазать?
           Бригадир вздрогнул и с ненавистью посмотрел на советчика. Но тут со всех сторон понеслись голоса в поддержку инициативы:
           - А что? Дело говорит!
           - Да там делать нефиг. Я видел, бледность одна.
           - И кто же мазать будет? Ты, что ли? - ядовито поинтересовался бригадир.
           - Зачем я? Вон, Генычу из малярки на пузырь скинемся...
           Идея, поначалу показавшаяся бредовой, овладев массами, постепенно овладела и бригадиром. Других вариантов все равно не просматривалось, а действовать следовало очень быстро, пока злополучный пейзаж не попался на глаза кому-нибудь из высокого начальства.
           - Ладно. Давайте сюда своего Микелянжело, - согласился он после недолгих раздумий.
           Геныч для порядка немного покуражился, но в целом доверие оправдал. Замазанный им кусочек неба ничем не выделялся на общем светло-сером фоне. Коллектив выстроился в очередь, чтобы пожать генычеву руку, а тот дулся от важности и намекал на прибавку к оговоренному гонорару. Удалился он с тремя политрами "Русской" в авоське и одной - в желудке, после чего в течение нескольких дней его никто не видел.
           А в день открытия на выставку заглянул японец, автор того самого полотна. Его пригласили прочесть в рамках выставки лекцию о положении в японском искусстве. В сопровождении музейного сотрудника художник вальяжно продефилировал по галерее, остановился напротив своей картины и стал на нее смотреть. С точки зрения музейного работника, в картине не было ничего такого. Пейзаж и пейзаж. Он стоял и ждал, пока японец насытится впечатлением.
           - Что это? - наконец выдавил из себя художник.
           Сотрудник музея склонился к табличке и прочитал название:
           - "Зимнее солнце". Картина. Э пикчур.
           - Я знаю. Это моя картина.
           - Очень красиво. Прекрасная работа.
           - Где вы видите на ней солнце? - спросил художник.
           Сотрудник напряг глаза, но солнца не увидел.
           - Оно было там. В верхнем правом углу, - ткнул пальцем художник. - Куда оно делось?
           - Вы уверены, что оно было? - сказал не подумав сотрудник. Художник в ответ издал апоплексический хрип и потребовал встречи с руководством.
           Разбирательство было бурным. Художник требовал объяснений и полного расследования этой хулиганской выходки, а также грозился немедленно вернуться на родину вместе со своим поруганным шедевром. Руководство насилу уговорило его не делать этого, пообещав во что бы то ни стало найти и сурово покарать виновных.
           Мало-помалу художник сменил гнев на милость и распорядился немедленно принести ему кисти и краски. Руководство мигнуло, цыкнуло, и через пять минут все необходимое оказалось на месте. Подхватив принадлежности, японец направился к своей картине. Еще через пять минут она вернулась в свое первозданное состояние: пятнышко подозрительного грязновато-желтого цвета, похожее на след от немытого пальца, опять висело на прежнем месте.
           Рассказывают, именно так оно все и было.




           Эксклюзивный сервис

           В то время, как на центральной площади города Воронежа перед бывшим исполкомом, который теперь, как и в любом другом месте нашей страны, в народе называют Белым домом, видимо, с тайной надеждой, что в один прекрасный день он тоже подвергнется артиллерийскому обстрелу или по крайней мере будет подожжен... Так вот, в то время, как на центральной площади сколачивали сцену для предстоящего представления, а улицы украшали призывами идти на выборы и другой положенной в таких случаях атрибутикой, в главной городской гостинице, выходящей на ту же площадь, происходило вселение съемочной группы японской телекомпании. Японский корреспондент господин Кусаки - в полулюксе, оператор с ассистентом в двухместном, переводчик и водитель также в двухместном.
           Администраторша - бабец в самом, что называется, соку - скороговоркой разъяснила права и обязанности постояльцев (в постели не курить, кипятильниками не пользоваться, беспорядка не нарушать), рассказала, где и как работает буфет, а также перечислила скромный набор кое-каких дополнительных услуг.
           В числе последних оказалась горячая вода.
           - Это как? - поинтересовался переводчик.
           - Горячую воду временно отключили. Но мы можем, если гости пожелают, организовать. За дополнительную плату.
           - Что-что? - живо заинтересовался Кусаки-сан.
           - Да воды горячей у них нет.
           Кусаки издал громкий протяжный стон смертельно раненного зверя и уже приготовился высказать все, что он думает про эту страну и перспективы ее перехода к рынку и демократии.
           - Но за деньги можно организовать. Я вас правильно понял? - переводчик повернулся к администраторше.
           - Совершенно верно. Скажите, в какой номер и в котором часу.
           "Странно это все", - пожали плечами все, а господин Кусаки радостно закричал:
           - Я - покупаю! Мне в номер горячую воду, пожалуйста, с семи утра!
           И полез за кошельком. Остальные сошлись на том, что включать горячую воду за бабки есть беспредельный борзеж, который не следует поощрять, и принципиально решили обойтись тем, что есть.
           А Кусаки-сан весь лучился радостью, как ученый, нашедший очередное подтверждение любимой теории:
           - В России так. За деньги все купить можно, хоть воду в номер, хоть Ленина из Мавзолея. Дело в цене, а купить можно все, - приговаривал он, запихивая в лопатник сдачу, гордый, что он один позволил себе приобретение эксклюзивной услуги...
           На следующее утро, ровно в семь часов по коридору разнесся душераздирающий крик. Кричал господин Кусаки. Решив, что его пришли убивать, все, кто в чем был, побежали на помощь.
           В дверях его номера стояла огромная баба. Одета она была в синий ватник, а статью и выражением лица являла собой образ заправской укладчицы железнодорожных шпал. В руках она держала два оцинкованных ведра, наполненных водой. Над ведрами вились струйки пара, а из одного эротично выпирал огромный кипятильник, каким можно было бы вскипятить Азовское море.
           - Кто это, что это? Зачем? - вопил господин Кусаки.
           - Водичку горячую заказывали? Ровно к семи, - улыбалась шпалоукладчица, довольная собственной пунктуальностью. - Купайтесь на здоровичко.
           - Воду горячую в номер оплачивали? - перевел переводчик. - Вот она.
           - Я думал, будет в кран, - застонал Кусаки.
           - Зато, хотите, она вам спинку потрет? За дополнительную плату, - злорадно попугал переводчик.
           - Нет! Не надо! Я сам.
           - Только ведра смотрите мне не погните! А то знаю вас, шаромыжников! - добродушно предупредила исполняющая обязанности водопровода и вразвалку скрылась в коридорном полумраке.


ПРИХОЖАЯ   |   МЕНЮ   |   НОВОСТИ   |   ГОСТЕВАЯ   |   ЖАПОНАЛИЯ   |   СМОЛЕНСКИЙ   |   КОВАЛЕНИН