Speaking In Tongues
    Лавка Языков

    ЙОЗЕФ ШКВОРЕЦКИЙ:
    БИОГРАФИЯ НЕСОГЛАСНОГО

    М.Н.

    Чешский писатель и сценарист Йозеф Вацлав Шкворецкий родился 27 сентября 1924 года в богемском городке Начоде. Отец его, Йозеф Карел, работал клерком в банке и одновременно выполнял обязанности председателя местного отдел╚ения патриотической организации ╚Гимнастическая Ассоциация "Сокол"╩. Как следствие, его арестовывали и сажали в тюрьму как коммунисты, так и фашисты. В 1943 году Йозеф закончил реал-гимназию и два года работал на фабриках концерна ╚Мессершмитт╩ в Начоде и Нове-Месте по гитлеровской схеме тотальной занятости населения Totaleinsatz. Затем его призвали в фашистскую молодежную организацию Organisation Todt рыть траншеи, откуда в январе 1945 года он благополучно дезертировал. В оставшиеся месяцы войны Шкворецкий тихо проработал на хлопкопрядильной фабрике.

    Когда война закончилась, он год проучился на медицинском факультете Карлова Университета в Праге, затем перевелся на философский факультет, который закончил в 1949 и получил докторскую степень по американской философии в 1951 году. В 1950-51 годах преподавал в социальной женской школе города Хорице-в-Подкрконоши, затем два года служил в танковой дивизии, расквартированной под Прагой в военном лагере Млада, где впоследствии, во время советской оккупации, располагалась штаб-квартира советской армии.

    Примерно с 1948 года Шкворецкий входит в подпольный кружок пражской интеллигенции, с которым были связаны Иржи Колар -- поэт и художник-авангардист, Богумил Грабал -- автор книги ╚Пристально отслеживаемые поезда╩, композитор и автор первой чешской книги по теории джаза Ян Рыхлик, экспериментальная писательница Вера Линхартова, теоретик современно искусства Индржик Халупецку. Будучи членом кружка и часто посещая полулегальные встречи группы пражских сюрреалистов на квартире художника Микулаша Медека, Шкворецкий становится довольно известным среди неофициальных литераторов начала 50-х годов человеком.

    Свой первый роман (а на самом деле -- третий), ╚Конец нейлонового века╩ Шкворецкий предложил издателям в 1956 году, и перед самой публикацией книга была запрещена цензурой. После выхода в свет в 1958 году второго романа ╚Трусы╩, написанного за десять лет до этого, его уволили с редакторского поста в журнале ╚Мировая литература╩. Книгу запретили, тираж конфисковала полиция; редакторов, ответственных за ее выход в свет, уволили, включая главного редактора и директора издательства ╚Чехословацкий писатель╩. Этот случай стал чуть ли не основным литературным скандалом конца 50-х годов и послужил предлогом для самой основательной ╚чистки╩ интеллектуальных кругов Праги.

    Тем не менее, политический климат в стране слегка менялся, и через пять лет Шкворецкому удалось опубликовать повесть ╚Легенда Эмеке╩ -- несмотря на партийную критику, книга стала одной из самых значительных литературных удач середины 60-х годов. Слежка за автором, несмотря на это, не прекращалась; к примеру, Шкворецкого приняли в Чехословацкий Союз Писателей только в 1967 году -- и то, ╚через задний ход╩: его выбрали председателем секции переводов, что автоматически означало избрание в полноправные писатели. В 1968 году он становится членом ЦК Союза Писателей, а чуть раньше -- членом ЦК Союза Творческих Работников Кино и Телевидения.

    Последней книгой Шкворецкого, вышедшей в Чехословакии, стал роман ╚Прошлое Мисс Сильвер╩ (в 1968 году, причем за год до этого роман был отвергнут директором издательства ╚Млада Фронта╩, заменившим своего ╚вычищенного╩ предшественника), восьмидесятитысячный тираж второго издания которого был по приказу властей уничтожен в 1970 году вместе с рассыпанным набором другого его романа ╚Танковый корпус╩. Неудивительно -- ╚Мисс Сильвер╩ была ядовитой и обжигающей сатирой на чешский издательский мир, цинично приспособившийся к давлению коммунистического режима. Среди переведенных им в то время на чешский язык авторов -- Рэй Брэдбери, Генри Джеймс, Эрнест Хемингуэй, Уильям Фолкнер, Раймонд Чандлер и другие. В 60-х годах писатель активно работал с ведущими чешскими кинематографистами ╚новой волны╩. Его совместный с Милошем Форманом (╚Пролетая над гнездом кукушки╩, ╚Волосы╩ и т.д.) сценарий ╚Джаз-банда победила╩ был лично запрещен тогдашним президентом республики Антонином Новотным, поскольку основывался на рассказе Шкворецкого ╚Хорошая джазовая музыка╩ (Eine kleine Jazzmusik), который сам в свою очередь был запрещен за два года до этого вместе со всем первым номером ╚Джазового альманаха╩. Для завоевавшего Оскар Иржи Менцеля (╚Пристально отслеживаемые поезда╩) Шкворецкий написал два сценария, ставшие популярными комедиями: ╚Преступление в женской школе╩ и ╚Преступление в ночном клубе╩, а для Эвальда Шорма -- ╚Конец священника╩, представлявший Чехословакию на Каннском кинофестивале в 1969 году и прошедший по экранам США. Шкворецкого почитают не только за романы, но и за рассказы, статьи и эссе о джазе, детективные повести и даже критическое исследование 1965 года о детективном жанре вообще.

    В Чехословакии Йозеф Шкворецкий получил две литературные премии: в 1965 году ежегодную премию Союза Писателей за лучший перевод (╚Притчи╩ Уильяма Фолкнера, в соавторстве с П.Л.Доружкой) и в 1967 -- ежегодную премию издательства Союза Писателей за лучший роман (╚Конец нейлонового века╩, сначала запрещенный в 1956 году, но через одиннадцать лет после этого и через шестнадцать лет после написания увидевший свет).

    После советского вторжения 1968 года Шкворецкий вместе с женой, писательницей, актрисой и певицей Зденой Саливаровой, известной по фильму ╚Партея и гости╩ и роману ╚Лето в Праге╩, эмигрировал в Канаду, где со временем стал профессором английского языка и кинематографии в Университете Торонто. За первые десять лет жизни в Канаде он написал и опубликовал больше художественных и документальных работ, чем за двадцать лет творческой жизни в Чехословакии. Вместе с женой в 1971 году они основали чешскоязычное издательство ╚68╩, опубликовавшее более 70 книг ведущих чешских писателей, как живущих в изгнании, так и оставшихся на родине: ╚Шутку╩ и ╚Прощальную вечеринку╩ Милана Кундеры, ╚Меморандум╩ Вацлава Гавела, ╚Подопытных свинок╩ Людвика Вакулика, ╚Бедного убийцу╩ и ╚Белую книгу╩ Павла Когоута, ╚Победителей и побежденных╩ Геды Ковалевой и Эразима Когака и многие другие. Многие критики считают собственную книгу Шкворецкого ╚Бас-саксофон╩, выпущенную в те же годы, лучшим романом о джазе всех времен.

    Уже в Канаде Шкворецкий получил стипендию Совета Старейшин по искусству для создания романа ╚Инженер человеческих душ╩. В 1975 году он избирается почетным членом американского Общества Марка Твена за роман ╚Прошлое Мисс Сильвер╩. В июне 1978 году его радиопьеса ╚Новые мужчины и женщины╩ номинирована как ╚Лучшая пьеса месяца╩ в Германии, а в 1980 году он получил Нойштадтскую международную премию по литературе. Тогда же писатель назначается стипендиатом Мемориального Фонда Джона Саймона Гуггенхейма за начатый им роман о жизни Антонина Дворжака ╚Скерцо каприччиозо╩ (╚Влюбленный Дворжак╩), законченный в 1982 году. Его ╚Танковый корпус╩ был экранизирован на родине только в 1991 году.





    В Чехословакии имя Шкворецкого, без преувеличения, известно каждому читающему человеку. Роман двадцатичетырехлетнего писателя ╚Трусы╩, несмотря на яростное давление властей, стал определенной вехой в чешской литературе, а сам автор, в особенности после второго его издания в 1963 году с нахальным предисловием -- едва ли не самым популярным автором. Из-за чего же разгорелся тогда весь сыр-бор в стране, на которую в то время мыслящее население Советского Союза смотрело как на форпост свободной мысли и демократии в социалистическом лагере?

    Книга послужила своего рода зеркалом, в которое официальной Чехословакии совсем не хотелось заглядывать. Темой, постоянно всплывавшей на поверхность, была жалость к немцам, разбитым и деморализованным войной. Русские поражают главного героя своим очаровательным примитивизмом (именно определение ╚монголы╩ применительно к ним вызвало самй большой скандал в 1958 году). Роман получился антипартийным и богоборческим одновременно: все чувствовали себя объектами авторской сатиры. События разворачиваются в провинциальном богемском городишке в мае 1945 года: гитлеровцы отступают, советская армия берет под контроль район, населенный, в основном, освобожденными военнопленными -- англичанами, итальянцами, французами, русскими (╚монголами╩, которых местное население считает не очень чистоплотными), еврейками-узницами концлагерей. Рассказчик, двадцатилетний Дэнни Смирицкий, выросший под сильным влиянием американского кино и музыки, и его друзья, музыканты джазового ансамбля, наблюдают весь этот поток власти, человеческой природы и смерти бурлящий вокруг, все основные мысли и энергии отдавая женщинам и музыке. В романе нет героев по определению. Персонажи обнаруживают себя пленниками фарса, который в следующую минуту превращается в кошмар. Группа, может, и мечтает совершить что-нибудь героическое во имя своей страны, но получается у них только музыка. Попытки же провинциальных бюрократов стравить местных сторонников коммунизма с фашистскими оккупационными властями по большей части оканчиваются трагически. В целом же книга стала трогательным и драматическим свидетельством глубокого социального напряжения, вызванного оккупацией Чехословакии советской армией.

    Джаз персонажей романа, подавлявшийся фашистами и окрещенный ими ╚жидонегроидной музыкой╩, -- тем не менее, оставался политичен. Играть в то время блюз или петь скэт означало, по сути дела, выступать за свою личную свободу и спонтанность самовыражения, за все, что ненавидели и старались сокрушить нацисты. Во время гитлеровского ╚протектората╩ сам Шкворецкий тоже играл джаз. Автор до сих пор считает свою музыку чем-то вроде кнута, шипа в боку всех жадных до власти сильных мира сего, от Гитлера до Брежнева. Будучи в высшей степени метафористом, Шкворецкий часто использует джаз в его хорошо знакомой исторической и интернациональной роли как символ и источник антиавторитарных умонастроений.

    Мы вновь встречаемся с Дэнни Смирицким в ╚Танковом корпусе╩, ╚Игре в чудо╩, ╚Бас-саксофоне╩ и ╚Инженере человеческих душ: развлечении на старые темы жизни, женщин, судьбы, мечтаний, рабочего класса, тайных агентов, любви и смерти╩. ╚Бас-саксофон╩ составлен из воспоминаний и двух новелл, первоначально порознь опубликованных в Чехословакии в 60-х годах. Как и в ╚Трусах╩, в воспоминаниях ╚Красная музыка╩ возникает атмосфера того смутного и унылого времени Второй Мировой войны в Европе, в которой совершалась странная карьера корневой американской музыки, перенесенной на совершенно чужую почву.хотя мемуары служат лишь предисловием к повестям, читать их едва ли не интереснее. В этом коротком, но страстном эссе Шкворецкий показывает, что, поскольку поклоннику джаза за Железным Занавесом приходится мириться с печалями, далекими от его собственных забот, музыка неизбежно несет для него не только ощущение оторванности и тоски, но и горько-практичное политическое неприятие окружающего.

    ╚Легенда Эмеке╩, первая из двух повестей книги, хрупка, лирична, ╚романтична╩ и, как и ее заглавный персонаж, почти сказочна. Именно из такого материала ткутся притчи. В поэтическом образе Эмеке, ранимого и нежного существа с широким диапазоном духовных исканий, вся история обретает душевную глубину неравнодушия. Тем не менее, некоторые критики считали, что ее образ недостаточно ярок и жизнен для того, чтобы нести на себе бремя того, что она должна была по замыслу представлять. Убедительнее выглядел другой персонаж -- циничный и аморальный школьный учитель, символ типично ╚совковой╩ образованщины и двойного нравственного стандарта, так хорошо нам всем знакомого.

    ╚Бас-саксофон╩ считается более удачной новеллой, вероятно, потому, что подлинная страсть шкворецкого, музыка, выступает лейтмотивом повествования, мощной символической и идеологической силой, в то время как в ╚Эмеке╩ она -- не более, чем подводное течение. История паренька, играющего джаз при гитлеровском режиме и мечтающего о настоящем бас-саксофоне в настоящем джазовом оркестре, -- чистое волшебство, парабола, притча на темы искусства и политики в той зоне, где они как-то уживаются вместе, а джаз в полной мере служит метафорой человеческой свободы и самореализации. Вся книга в целом стала пронзительным и освежающим явлением в современной чешской литературе -- в ней нет ничего, кроме труда воображения, и тем она восхитительна.

    Последующее творчество Йозефа Шкворецкого продолжало отражать события его собственной жизни. Любитель джаза Дэнни Смирицкий постарел, эмигрировал в Канаду и устроился преподавать в маленький колледж Университета Торонто. ╚Инженер человеческих душ╩ (так хорошо знакомый всем нам сталинский термин) -- обширный, остроумный, однако фундаментально серьезный роман. Все прошлое Дэнни -- все его столкновения с фашизмом в молодости, его романы и романчики, опыт общения с собратьями по эмиграции -- и его настоящая жизнь переплетаются в нелинейном повествовании, почти обескураживающем по богатству и насыщенности. Разнообразие повествовательной ткани сообщает ╚Инженеру╩ ту широту кругозора, которая намного превосходит тему книги, обозначенную в солидном подзаголовке. Автор касается и опасностей догматического мышления, и политической наивности Запада, и несправедливостей тоталитарных режимов. По охвату реалий и Запада, и Востока, равных этой книге найдется немного. В полном, хотя и несколько старомодном, смысле ╚роман идей╩, она одновременно -- и повесть жизни самого Шкворецкого (он сам говорил, что Дэнни -- ╚фигура автобиографическая, смесь реального и желаемого╩) и, по выражению канадского критика Д.Дж.Энрайта, ╚Библия Изгнания╩.

    Хотя цикл о Дэнни Смирицком, вероятно, приблизился с ╚Инженером человеческих душ╩ к концу, музыка по-прежнему звучит в следующем романе Шкворецкого ╚Влюбленный Дворжак╩. Беллетризованная биография композитора, посещавшего Нью-Йорк и испытавшего влияние негритянской народной музыки и джаза, дает автору повод поразмышлять о синтезе двух доминирующих музыкальных культур нашего времени -- классической европейской традиции и джазовой американской. Хотя синтаксически озадаченные американские критики сочли, что повествовательная структура начальных глав ╚Дворжака╩ слишком сложна, чтобы ими можно было наслаждаться, но традиционный юмор автора в дальнейшем оживляет книгу, и в целом роман -- достойная дань памяти Антонину Дворжаку и праздник той музыки, дорогу которой он проложил.

    Стиль прозы Шкворецкого, пишущего и на чешском, и на английском, поэтичен, и сюжет в ней часто играет меньшую роль, чем игра слов и образов. Его длинные периоды виснут и уходят в бесконечность, а огромные придаточные в скобках паровозами грохочут мимо. Язык его в высшей степени музыкален, одновременно напоминая фуги и сонаты -- и бесконечные саксофонные импровизации свободного джаза. В нем -- и ностальгия, и горечь писателя, оторванного от родной языковой среды чуждой тоталитарной силой. Проза Шкворецкого не потеряла своего блеска и свежести и сейчас, через 40 лет. Сам он в предисловии к канадскому изданию ╚Бас-саксофона╩ писал: ╚Для меня литература постоянно трубит в рог, поет о молодости, когда молодость уже безвозвратно ушла, поет о родном доме, когда в шизофрении времени вдруг оказываешься на земле, лежащей за океаном, на земле, где -- как бы гостеприимна или дружелюбна она ни была -- нет твоего сердца, поскольку ты приземлился на этих берегах слишком поздно.╩