ВРЕМЯ  НОСИТЬ  ВО  ЧРЕВЕ

(октябрь 1996 - июнь 1997 г.)


 
 

Подымайтесь!
Тела свои поднимайте
Из земли одряхлевшей
Выкапывайте серпы, зарытые в поле пшеничном
После осенней жатвы
Пусть вырастают крылья
Крепкие и тугие
Орлиные крылья

Поднимайтесь!
Будьте мудры как змеи
и просты словно воды речные
Бурные воды,
Несущие сладкую нежность в бескрайнее небо

Росою умойтесь!
Первой майской росою
Смойте весь пепел из глаз
Одиноких и ясных
Губами коснитесь неба -
Долгих рук его ласковых, сильных
Лба его тихо коснитесь
Поднимайтесь!
Чудным страхом укройтесь
От лжи и напастей
От войны защититесь слезами...
 

     ***
 

Хлеб убран
Золотые тени
На влажных крышах
Долгий сон
Дарован травам и деревьям
Я глуп и немощен
Смешон
Перед закрытыми дверями
В чистейший мир смиренных глаз
Перед ночными алтарями
В хрустальный бесконечный час
Смешон
В предчувствии рассвета
в полях, чье тело - грязный шелк
Хлеб убран
Бережное лето
Смеется бессловесным ртом.
 

     ***
 

Растет дерево
Черное, страшное:
не вьет гнезда птица
зверь не подходит - боится
А ты стоишь рядом
Молча и неподвижно
Словно травы нагие
в безветренный день,
Прячешь лицо свое
в теплых камнях священных -
в теплых камнях разрушенных храмов
И я удивляюсь,
почему мы не знали друг друга прежде?
Дочь моя,
Тишина сокрушенного сердца...
 

     ***
 

День соткан из глины и яблок
День соткан из мраморных снов
Пугливый огонь у замерзшей осины
Последний пастух занемог

В Египте беспечных скитаний
оставлена длинная плеть
На черной мозолистой коже
оскалилась красная медь
Свинцовые шарики боли
застыли на узких концах
И воют хромые шакалы
И ветер, что пахнет песками,
завернут в расплавленный страх

День соткан из грязи и пыли
Мертвы пастухи
Кони, прочь!
Колодцы отравлены ядом
страстей
И упрямая ночь
рисует на тонких запястьях
узоры из странного сна
Над пеплом сгоревшего солнца
блаженная плачет сестра.
 

     ***
 

Земля вырастает в шепоте камня
Из земли появляются дети -
Золотистые стебли
Их прозрачные пальцы всегда холодны и упрямы,
Но головы ветром пригнуты
Сорваны ветром одежды.
Нагие и беззащитные
Слушают песни -
Змеелова
Песка
Скорпиона
А когда устают,
засыпают в покинутых гнездах-
Ветхих, печальных.

Дождь умывает лица -
быстрый, короткий ливень...
Вот, за шитье садятся:
иглы - любовь и молитвы
нити - огонь закатный,
терпкий настой из солнца,
тоски и полыни.
Бога лик вышивают.
 

Осень - время для снега,
для размышлений,
время носить во чреве,
детским почерком
легким, наивным
писать о насущном,
не касаться друг друга руками - бояться
просто бояться и верить,
что сын к нам придет,
постучится...
Откроются двери.
 

     ***
 

Нет времени...
Оно - веретено,
что прокололо пальцы до крови
Вода в реке - парное молоко
По глади шелковой небесные цветы
Плывут
Сквозь полдень безначальных дней
Сквозь разговоры солнца и луны
Пустынный берег

Золотая нить в холодных пальцах
бронзовой реки
Взмах крыльев
Безнадежный крик
Семь райских птиц запутались в силках
Нет времени...
Забытые псалмы
еще живут
в измученных губах.
 

     ***
 

У реки сгорела часовня
(попала молния в ветхую крышу)
В пепле еще горячем - обугленные иконы
Плачут лики расплавленной краской
Батюшка плачет,
А журавли провожают женщин,
Уходящих из дома в поисках откровений,
В желанье увидеть пророков - Илию и Эноха.
Смелые ноги ступают неслышно,
Цвета свежего хлеба ржаного открытые лица -
Взгляд их неторопливый и чуткий,
Руки покорны,
обычные, нежные руки
(но еще несмиренны),
в крови их долго живет волхованье -
то подобие трепета,
то подобье страданья...

Щепчут молитвы,
дорогу крестят,
жаждут чудес и пророчества
Жаждут
Бесстрастно небо
Пророки безмолвны
Сумерки века.
 

     ***

Уплыть с тобой
По огненной реке
в леса, наполненные влажной тишиной,
где мед янтарный спит в святом цветке,
где тайный шепот птиц нежней прибоя,
где утренний прилив похож на мать,
что укрывает ночью нас украдкой,
где радость в каждом взмахе снежных крыл,
увитая лозой
беспечной
гладкой.

Лети со мной,
умытая росой -
холодной и живительною влагой
Бог открывает небо неспеша,
лаская солнце,
воскрешая травы...
 

     ***
 

Молчит мой Санаксар
Перо остыло
Спит адмирал в заснеженном лесу
Мне кажется, что все когда-то было,
что время - танец волка на снегу
Что красота - всеочищающая сила
ласкающей и сильною рукой
утешит сердце
(на ветру заныло)
расплавит воск упрямый и нагой.
 

     ***
 

...А это, чтоб ты не плакала -
волчья ягода с сахаром
и зелье горькое с солодом,
когда нас измучают холодом.

Что ж ты не молишься, милая?
Срываешь замерзшие ягоды -
сладость такая жгучая,
вкус ледяной,
цвет маковый
Вот налетели вороны -
раннее утро выпили
Губы твои горячие уберегли от погибели
В доме твоем растерянно
бродят багульник с крапивою
Ночью светлою, долгою
ветер зовет тебя милою.

Ветер зовет ненаглядною
Звезды от зова прячутся
Простоволосая матушка
Богу негромко плачется.

Что ж ты не молишься, славная?
В пальцах-червонное золото
Нежная грудь покорная
стянута черным холодом.
И покатились бусинки -
лопнула шелкова ниточка
Дверь приоткрылась, скрипнула
Дочка вошла на цыпочках.
 

     ***
 

Пламя во тьме.
Лен и вода.
Просветленные лица. Промытые очи
Зреют. Созрели.
Холодные капли блаженного сна
в круговороте таинственной ночи.
 

     ***
 

Темнее сны
Ночь тяжела
Огонь
потух
и не мерцает в образах
Голодный волк -
мой давний, верный друг
мне пальцы лижет -
теплая слюна.
Пахучий хлеб кладу
на синий снег
Друг благодарно ест
Спокойный взгляд
Земля устала -
дремлет в пустоте
и шьет во сне
свой солнечный наряд...
 

     ***
 

Задумавшись о ребенке,
о нашем еще нерожденном ребенке,
что бьется под слабым сердцем
Я свернулся в теплых камнях
блаженного зимнего солнца,
спрятался в тень полуденных птиц
огромных и вечных.
Чтобы успеть запомнить
твои проворные руки
виноградные полные груди
тела движенья скупые
Я закрылся в комнатах пыльных,
но светлых,
познавая скрытую радость
дней проведенных вместе,
странную радость
в печале морозного утра после тревожной ночи.
Задумавшись,
Я удивился...
О, как прекрасны
дети!
 

     ***
 

В долине сумеречных дней
лев бьется с собственною тенью
И дети шелковых дождей
внимают ангельскому пенью
Природа вся горит тоской
по чистоте иного мира
Тончайший сон лесов и рек
сверкает в белизне эфира
В глазах - прекрасная печаль
Нет тайн и новых откровений
Твое простое ремесло скользит по глади акварелей.
 

     ***
 

Прикрыла веки глиняной рукой
и уронила серп в пустых полях
Дом на холме
Крест над темнеющей водой
Проворные, сухие пальцы прях
Прядут холсты,
вплетают запах трав,
очарование неведомых глубин,
А в доме на коленях спит монах -
смиренный, дивный  старец Серафим
Икона, стул, просфоры и вода
Пять старых книг, раскрытая Псалтирь
И в стенах притаился Божий страх
И на пороге - ледянеющая синь.

Прикрыла веки грязным рукавом
Отерла пот со лба
Густые тени
Зашевелились в медленных углах
Густые тени странных откровений
И пробудились сотни светлых птиц -
покинули бесплодные равнины
Что наша жизнь?
Холодные поля?
От красок не остывшие картины?
 

     ***
 

Любимую жду
и тихонько ревную
Грустный вечер
Уснул на коленях зимы.
 

     ***
 

Пробудись,
забудь о снах,
вечер мой
На снегу - тень ветвей
в голосе твоем - покой
Из руин долгих дней,
из густой воды, стекла
соткан взгляд -
хрупкий взгляд
Вечер мой,
твои глаза -
плач тоскующих вершин
зимних сумерек огонь
Пробудись,
забудь о нас,
Вечер мой.
 

     ***
 

Дом. Женщина в доме.
Зеркало. Капли воды.
Неумолимо холодное время -
молча стирает следы
Мокрый песок. Неизбежные птицы.
Йод. Чешуя мертвых рыб.
Где-то в водорослях синих
Сердца кусочек притих...
 

     ***
 

Ребенок шевельнулся
Плачет дочь
Зовет меня
И ветер за стеклом
холодную раскачивает ночь,
играет с нею
словно с лепестком
засушенных в тяжелых словарях
лесных цветов
Приходит Рождество
Все в хрустале
в огне
в колоколах
В руках его - небесное весло
В сияющей надзвездной тишине - короткий мир,
блаженные три дня
Рассказываю сказки
Дочь не спит
И Тана у икон... совсем одна...
 

     ***
 

Свернулось козье молоко
Цветы граната истекают соком
И на лозе пурпурное вино
разбавлено водой смиренным Богом
Земля тепла
Забылась в легком сне
как будто спасена
и неизменны
движенья рук
в палящей пустоте
и сердца стук сквозь каменные стены.
 

     ***
 

Мед почернел в прозрачной банке
Я комнату закрыл и вышел прочь
И  на песке у озера темнеют замки,
что вылеплены маленькой рукой...

Химеры спят. Мокры колокола.
Печальная часовня в синем свете.
Густой туман тяжелые мазки
кладет на холст
Блаженные как дети
мои стихи
Недобрая молва
скользнула
по тревожному лицу
На сердце Иудейская война
И руки тянутся к забытому греху
А после - долгий труд
как в забытьи
слова о главном - несколько молитв
И мед на пальцах - сладкая роса
словно янтарь
на шее у блудниц.
 

     ***
 

Прошлое мое ошеломленное,
прикованное к корням моим каменным,
Выпей меня
словно вино терпкое, слегка горьковатое,
Словно сыр острый, пропитанный травами,
Надкуси меня...

Вспомни наши безумства,
небо из пепла,
суровое, влажное,
ручьи пересохшие,
губы чужие, смущенные
Вспомни,
чтобы забыть навсегда
солью выжечь из памяти,
в колодцах глубоких, спокойных,
замшелых от времени
оставить
и не ходить за водой,

утолять свою жажду дождем и слезами,
зеленым настоем из крапивы и песен.

Прошлое мое-птица с папоротником,
Оставь свои тени
на крепких бедрах вечного озера,
на мягких ладонях берега,
Расправь свои крылья темные
навстречу играм полуночным
лунного света и тополя,
 

Лети, озаренное пламенем
костра - непорочного странника
на сером песке у озера,
у вечного озера памяти.
 

     ***
 

Голос твой - колокол каменный
Ты крадешься за мной незаметно
Похожа на тень голых скал
На дыханье северных ветров
На липкую грязь на моих свинцовых ладонях.
Крадешься,
в кронах деревьев
таишься
ждешь меня словно добычу
Ты - пантера снов моих самых ужасных,
цвета грозы и мести,
запах твой - запах рассохшихся досок,
теплого дома запах,
мяты сушеной и чая,
весеннего снега,
Ждешь меня словно младенца,
что вскоре покинет чрево,
Греешь чистую воду,
крестишь одежды льняные,

точишь нож с деревянной ручкой-
нож для пуповины...

Я не пойму,
то ли мы расстаемся,
то ли встречаемся снова,
сплетаются наши нити -
белое кружево в небе,
И вот я уже не знаю,
где моя славная птица
с папоротником в черном клюве,
где моя темная птица
с крапивой в холодных перьях...
 

     ***
 

Мучается теченье
Сохнет река
как руки медленно сохнут
Ветер срывает травы -
зверобой и крапиву.
В ожиданьи чистой молитвы
на полу замерзшего храма юродивый ставит свечи
тонкие, красные свечи -
их пламя недолго, тепло ненадежно
И люди смущаются
молча глядят с укоризной.
Юродивый на пол ложится,
смотрит на легкое пламя,
а после целует иконы
и стены,
раны Христа на распятье...
Уходит.
Звонкая птица
запуталась в блеске молитв его
огненных, сильных,
уронила перо на мокрую паперть
(дождь моросил еле слышно),
в клюве зерно зажала -
пшеничное зернышко веры,
умытое бронзовым солнцем
И в дерево вдруг превратилась -
в тополь у старого дома...
 

     ***
 

Перо из тростника в прозрачных пальцах
Слегка дрожит.
Ласкает руки сон.
Тяжелый день в сиреневом наряде
Уснул в обьятьях бесконечных крон.
 

     ***
 

Вот красный шелк
на обнаженном теле
Тяжелая парча у крепких ног
Чего желать?
Скупых прикосновений
холодных глаз
или уставших рук?...
 

     ***
 

Крещенская вода промыла раны
Архангелам таинственный канон
вновь исцелил
Тончайшими штрихами
покрыл сердца
Серебряным кольцом
день обернулся
Ночь застыла в камне,
предчувствуя затмение луны
Снега нависли над пустынным храмом
И ветер с куполов сорвал кресты.
А утром
словно бритвенная сталь
лед резал пальцы у измученной реки,
Два инока в тяжелых сапогах
перебирали в памяти грехи
Шли за водой -
глубокие следы
легли на покрывало февраля
Подрясник прохудился
и в дыру
посыпалась пшеничная крупа...
 

     ***
 

Пораженный твоей наготой
Является день
Переполненный вздохами моря
Ледяной белизной и снегами.
Прижимается крепко к твоим волосам,
непостижимым, трепетно пряным.
Тонет в холоде огненных глаз
Тихо стонет в камнях,
ожидая сестру свою - ночь,
хозяйку молчанья и звезд
обжигающих, пьяных.
 

     ***
 

Вернись на Капри,
Милый друг,
В уединенье серых скал,
Вся наша жизнь - гончарный круг
Залитый светом бальный зал...
 

     ***
 

Все ближе и ближе к молчанью
Я вновь возвращаюсь к огню
славянских молитв и преданий
Я - холст на февральском ветру
Я - плеть из боснийского неба -
слепая, горячая медь
И тень зачерствевшего хлеба,
упавшая в гибкую сеть.
 

     ***
 

Поле ржаное
Зерна растерла в ладонях
и улыбнулась
Июня последние дни.
 

     ***
 

Читая "Древний Патерик"
Смотрю в твое окно:
снег и бетон в лукавой тьме
сквозь пыльное стекло.
Деревья рвутся к очагу,
чтобы согреть свой сок
Смола стекает по камням
и пенится
Мой Бог
живет на мельнице
Мука -
Его святой покров,
а жернова - мои слова,
в которых нету слов.
 

     ***
 

Ночь у воды
и странный поцелуй:
друг детства необычно нежен

Спят острова
Ни страсть и ни любовь
твое скупое сердце не утешат
Ни суета, ни ложь
и ни покой -
Бесцветный опыт в медном поцелуе,
А утром - пустота
Речной прибой
соломинкой иероглифы рисует.
 

     ***
 

Дни нам даны для славы,
чтобы рождать героев -
великих в смиренье
и сильных
пламенным сердцем и волей
Ночи даны для молитвы -
легкой и непорочной
(руки увиты цветами
травою упругой и сочной)
Вечер - для детских игр
для размышления и чая
Пахнет душицей, кипреем
Меряет время свечами,
Держит весы из тонких
нитей закатного солнца
И на груди хрустальной -
Оберег - Чистая бронза.
 

     ***
 

Спящий в дупле одинокого дуба
Обласканный летним теплом
Нашедший свое утешенье
в созерцаньи воды и икон...

Над клевером пчелы кружатся
Медвежонок спросонья урчит,
царапает влажную землю
Эхо проснулось
Утро не спит.

Дочь моя пахнет ребенком
вкусной и сладкой едой
Умытый грозою и ветром,
Проснись,
нам пора за водой
По глиняной, узкой тропинке
втроем побежим
У реки
Бездонное сердце
и руки
как отблеск небесной сохи...
 

     ***
 

Сломанный нож
Кем-то брошен на скользкой дороге
Размышляю
Поднять или нет...
 

     ***
 

Арабской вязью ночь
писала книгу
о самом сокровенном и святом
В одеждах из египетского шелка
она входила робко в отчий дом
У очага садилась
и молчала
о нас
о детях
и о Судном дне
Чертополох сухой
в руках держала
узоры рисовала на стекле,
А утром исчезала
в лунном свете,
оставив на пороге мягкий воск
и тень волос на глиняном кувшине
и на спине-следы от острых розг.
 

     ***
 

Чуткие пальцы нащупали
узелки
на изношенных четках
Голос забытый, испуганный
лег незаметно и кротко
на почерневшие камешки
в мокром песке у моря

Сяду я тихо с краюшку
между молитвой и горем
Между любовью и радостью
сяду
На ручках - дитятко
Первенца укачаю
песнею ослепительной
И белоснежными нитями
вышью кресты на вороте
Детская распашоночка
вся в серебре да золоте.
Кашей сосновой вскормленный
теплым дождем напоенный
я полечу над водами
крепко и ладно скроенный
Волосы ветром спутаны
Роем пчелиным обласканы
Сердце из звезд и севера
снова согрето сказками.
Снится мне хлеб на паперти,
Небо раскрашено вереском
Охрою золотистою
Злой киноварью и семенем
Зелье разбавлено горькое -
ночью пригублено
выпито
Невод, разорванный радугой,
души укрыл от погибели.
 

     ***
 

Рыбаки опьянели от крепкого ветра
Сонные губы. Туман.
Пряный закат на соломенных крышах
Пепел касается ран
Мокрые сети из темного шелка
спят на холодном песке
Хрупкие тени ожили
в сине - зеленой воде.
 

     ***
 

Уронили крапивное семя
в землю почти непорочную
Выросли жгучие стебли
твердые, теплые, прочные
Жарким серпом их срезали
Размололи на каменной мельнице
Ночью смешали с клевером
Хлеб замесили бездельницы.
Солнце - блаженная старица
в тесто подлила горечи
Песни слагали вечные
Только работа не спорится
Лопнул кувшин от старости
Печь покосилась
Талые
Руки
Под лаской бережной
дети уснули малые
 

    ***
 

Пальцы сорвали ягоды -
липкие, недозревшие
Бросили в воды мутные
в реку давно обмелевшую
Омуты  пересохшие
словно безвестные странники
ждали дождя
Сквозь сумерки
звезды горели дальние
Слышали голос бережный
с детством и хлебом смешанный
Там, на крестьянской пасеке
птицы поют ослепшие...
 

     ***
 

Свистульки необожженные
из бурой, рассерженной глины
подали мне руки сонные,
а дочь принесла калины
И сказки мне лес рассказывал
о том, что пока сокрыто
У песен слова из ладана
Их сердце в огне забыто
 

     ***
 

Утихли гимны
Равноденствие уходит
След оставляет на измученных листах
В весенней лодке - покаянные молитвы
На аналое - чудотворный знак...
 

     ***
 

Рабыня вещих снов и откровений
Простая жизнь на медном языке
колоколов
Пугливые олени
вдыхали запах крови на песке
И солнце запрягало колесницы
И снова Бог купал своих коней
И я стоял у стен Иерихона
и был одним из тысяч трубачей.
 

     ***
 

Сон рухнул
Словно слезы Палестины
упали на оливковую ветвь...
 

     ***
 

Смерть вещих птиц внезапна и легка
Как девочка, что вышивает розы
на полотне из голубого льна
Над раненым цветком кружатся осы
На кончике иглы - янтарный мед
Пыльца блестит на ярко-алых нитях
И жизнь течет из потемневших сот
сквозь череду безжалостных открытий
 

     ***
 

Чернильница полна
Несут в кувшинах
густое, ароматное вино
Горячий чай на бронзовом подносе
Чуть приоткрыто пыльное окно
Рука устала
Колыбель.
Ребенок
смеется беззащитно
Долгий день
пропитан потускневшими ветрами
Скользнула по стене скупая тень
Двух обнаженных тел
священный праздник
и молнии серебряная нить
вдруг превратилась в пепел
ежечасья
и то, что думал я уже не скрыть
Все стало явным
и податливо-упругим
живым и неизбежным
словно смерть
И спорынья
в моем апрельском хлебе
сладка,
но беспощадна
словно червь...
 

     ***
 

Новорожденная листва
горит в огне,
что на рассвете дом покинул ветхий
Умыла руки мать в холодной мгле
и вырвался мой стон
из узкой клетки
И плоть ранима -
вечное клеймо  -
след родовой
на липком покрывале
Сквозь чистоту промытого стекла
смеется дочь,
увитая цветами.
 

     ***
 

Великая Суббота. Запах лака -
не высох в храме деревянный пол
На языке моем - слепая плаха
рассечена полуденным дождем
Прикосновение к земле.
Негромкий шепот.
Какая неземная тишина
в моих глазах
глубоких, но беспечных!
Какая в небе долгая война!
 

     ***
 

В коробочке маковой
братья и сестры
испугались конского топота
Земля съежилась, стала крошечной
почти невидимой
Братья и сестры
в своей комнате узкой и темной
свечи зажгли,
а лампады затеплить забыли
сидели неслышно,
иногда перешептывались
словно весенние звезды
свежестью неба дышали,
а когда кони ржали
жарко и близко
и били копытами травы,
кричали как дети,
которые в мокром поле пропали -
потерялись в сумерках синих,
плакали жалобно, горько
и так безутешно.
Братья и сестры
сундук открывали,
(медные скобы позеленели от влаги)
доставали тяжелые ткани
цвета орлиной крови
Пыль на руках оседала -
серая пыль с изумрудным отливом
Сестры головы покрывали
Братья серпы точили -
Ждали знака на небе - месяц багряно-алый
Звезды росой умывались
Райских птиц
побелевшие тени
на зеленый бутон ложились
И слышали братья шепот -
тайнопись губ
нетронутых, нежных
своих сестер одиноких
шепот
о чистом мире
о самом неутаенном
 

     ***
 

Она
словно потаенная птица
радости и сокрушения
свила гнездо
в корнях твоих древних
у бездонной реки
безымянной и чистой
уронило перо
И в глазах ее
рыбы блестят чешуею
камни становятся солнечным светом
Зеркала из бронзы и меди
в ладонях мягких и теплых
зажаты навеки.
Она врастает в мои
от счастья уставшие веки
в сердце сажает пшеничные зерна
и ждет наступления жатвы
и ждет прихода рассвета
Листья сливы ее утешают
Она смеется
доставши до солнца
Она - сокровенное пламя
в излучине спящего лета
 

     ***
 

Ожидание добрых вестей
словно радость носящей во чреве
Тана вербу несет
У полночных гостей
голос
цвета отчаянной боли
Дети спят
Азиатское небо в тоске
Под орлиными крыльями - звезды
Лес как пальцы Господней руки
И деревья как братья и сестры...
 

     ***
 

Не рукоплещет чернь
На площади жонглеры
ломают на куски прокисший хлеб
бросают в воздух
Цепкие как совы
глаза убийц в растерянной толпе
Неутолима жажда откровений
и жизни бесконечной и святой
Мой ироничный друг -
весенний ветер
крадется за потерянной звездой
Слепые колдуны клянут шаманов
Под Водолеем - битое стекло
гнилых зеркал и почерневших окон
А у царей в руках - веретено
Нить размотали пьяные вассалы
Шакалы спят у брошенных дорог
Не рукоплещет чернь
И всюду флаги
И змеи вьются между стройных ног
 

     ***
 

Суровые словно камни
молча стоят на коленях
Темных птенцов в рукавах
и за пазухой держат,
согревают в холодные ночи
Когда выпекают просфоры
шепчут молитвы
По жару в печи
узнают запах леса
и твердость руки лесоруба
Дети простые -
наивные губы
слова из березовых листьев
и песни из горького солнца
От взглядов неблагодарных и алчных
от рук ненасытных
Кто вас защитит?
Кто укроет?
 

     ***
 

Слегка влажную
чистую простынь
к лицу прижимаешь
затихаешь,
запах вдыхая
холодный и свежий
Утром
еще не проснувшись,
в полудреме и неге
прижимаешь меня
к своей теплой и сладкой груди,
как ребенка ласкаешь
Я чувствую -
крошечный мальчик
во чреве шевелится
бьется
И лето все ближе...
 

     ***
 

Ветер тебя обнимает под платьем
нащупал колени,
но руки отдернул - обжегся
Тело твое как горящие угли
Как звезды в пустыне -
путеводные звезды.
Ветер укрылся в колодце
черпает прохладу,

Чтобы утешить раны
и плачет не в силах к тебе прикоснуться,
не в силах сказать хоть слово
 

     ***
 

Жизнь накануне любви
Горячие краски и тени
Июньские травы в огне -
В огне изумрудном и синем...
Дети приходят из моря,
из липких, волнующих дней
В одеждах янтарных и тонких
седлают небесных коней
Кормилица
Мать всех несчастных
им вышивает узор
из дикой осоки и света
Дает им перо и топор.
Их солнце забыто в камне
И тень горяча
У снов
такие нелепые руки
и губы почти без слов