Рот нужен людям для еды. Во всех остальных применениях он начинает жить несвойственной ему жизнью: все составные части его приходят в движение, совершая Работу По Утвержденью Порядка. Если вдруг ртов становится больше, чем один, уши отмирают, как листья у осенних деревьев, и тогда наступает зима. И если чьи-то глаза не впадают в спячку от холода, то прямо на морозе у тебя могут отнять всю одежду - "Ах, вы вконец перепачкались!" - и затеять Вселенскую Стирку, крича тебе из теплой ванной: "Ну, как настроение?"... Слова замерзают, не долетев до порога.
    Если глаза не в спячке - то они в ванной.
 

    Иногда люди совершают Работу По Утвержденью Порядка. Это случается с ними, когда они не помнят, что их кто-нибудь ждет. Тогда они, бедняжки, в растерянности начинают думать, что Все Меняется. А поскольку Все - это ОЧЕНЬ много, они не понимают, что со Всем этим делать, и с перепугу наводят Порядок вокруг - но так, чтоб только самим не попасть под него.
    Тех, кому это удается, называют Сильными Людьми.

    Они действительно забывают, что их кто-нибудь ждет! Смешные они, люди...

    Картошку, чтобы долго-долго варить на плите, людям обязательно нужно чистить. А еще раньше - непременно купить ее на базаре.
    А вот там-то и вынимают кошельки!
    Поэтому лучший на свете напиток - кофе. Если долго пить его из глиняных чашек, то начинаешь жить по ночам. А ночью-то базары и не работают!

    Когда людям начинает казаться, что им не с кем пойти сходить в детство, они посещают Храм. Тогда вместо того, другого, к ним приходит чувство кого-то Третьего, с которым-то все это и можно.
    Детям это не нужно.

    С людьми можно играть в Очередь. Они очень доверчивы, люди.
    Нужно, чтобы один ждал другого, другой третьего, и так далее. Построить их всех, упереть глазами в затылки друг другу - и пусть себе думают, что все они ждут троллейбуса.

    Когда люди натворяют слишком много порядка собственным ртом, они, испугавшись, принимаются разрушать все обратно. Тогда они закрывают рот и пишут картины маслом, печатают на пишущих машинках и раздаривают хризантемы, оставляя друг в друге себя.
    Им действительно становится легче.

    Иногда люди сомневаются, есть ли они. Кидаются к другим и начинают это проверять. "Есть, есть, - успокаивают их, - Да вот же. Вот и вот."
    Им даже дарят их самих иногда. Как цветы.
    Они тогда очень обижаются.

    Даже отдавливая себе бока в троллейбусной толчее, люди упрямо продолжают верить, что они куда-нибудь движутся.

    Люди очень любят бояться, что живут мало жизни. Все то, зачем вообще Все, они, недолго думая, называют банальностью - и допридумывают что-нибудь позаковыристей, о чем потом нужно думать долго и специально.
    От этого они живут еще меньше жизни.

    Надвигавшись в троллейбусах, под вечер люди уходят к себе домой, запираются на замок, отключают телефон и принимаются печатать на машинках и писать картины маслом.
    Почему-то они называют это Покоем.

    Кроме троллейбусов, люди также двигаются и долгими ночными поездами. Бывает, заберутся на верхние полки, лежат и друг на друга смотрят, смотрят, а между ними-то - раз! - и вниз обрыв.
    Это так глупо, что очень похоже на правду.

    Все люди делятся на Мам и Пап. В этом, собственно, их единственное различие.

    Мамы - это такие люди.
    Когда-нибудь я тебя еще познакомлю.

    Мамы и Папы должны постоянно ругаться между собой, потому что они очень по-разному понимают, как нужно делать детей. Поэтому дети не всегда получаются.

    Чайники для заваривания чая нужны людям для того, чтобы кидать ими в стены у себя дома. Чем красивее чайник, тем больше в нем смысла.
    Уцелевшие фарфоровые крышечки можно потом продавать на базаре - вдруг кому пригодится?

    Дом... Это такая большая песочница для одного. Там столько песка, что можно закопать себя полностью, как будто тебя вообще нет на свете. Очень важно потом суметь выбраться.
    А вообще, в Доме можно строить всякие замки, и аэроплан, и даже рояль "Стейнвей и Сыновья".
    Если что-то и обрушилось - можно выстроить снова. Лишь бы только весь песок оставался в песочнице.

    Иногда людям очень хочется кричать. Но глаза у людей так испорчены Толстыми Книгами, прочитанными до того, что слышать крики друг друга им бывает попросту нечем.

    Люди часто думают. О себе одно, о других другое.
    И очень редко - наоборот.

    Вообще, люди - это такие заговорщики. Собираются вместе выпить кофе - и договариваются до того, что все, кто не договаривается вместе с ними, сразу пьет свой кофе, строя свой заговор против их договора. А если не так - то тогда он плохой заговорщик, и о нем еще надо договариваться отдельно...

    Об этом написано столько Толстых Книг!

    Иногда люди спят, и им часто снится их детство.
    От снов своих люди потом идут умываться. И только полусмятые постели еще недолго хранят их тепло.

    Уши нужны людям для того, чтобы слушать ими музыку.
    Только они и ее умудряются набивать словами!

    Чучело музыки, набитое словами, называется Песня, и люди поют ее ртом.
    Чаще других в Песне встречается слово "КАК?". Это объединяет людей, и в припевах они иногда позволяют попеть с ними хором.

    Много времени в жизни люди траятят на то, чтобы описывать Время. Никто не знает, что это такое. Поэтому всем интересно доказывать свою точку зрения.

    Если, покопавшись в памяти, люди вдруг обнаруживают, что еще вчера они были добрее - лучше не подходить к ним. Завтра они вернутся в свое позавчера, и все будет в порядке. Сегодня же они еще просто не знают об этом - и сердятся.

    Иногда люди и правда думают, что их всех как-то зовут...
 

    Я очень люблю приходить к тебе, возвращаясь снова и снова, пока у тебя еще нет имени, пока ты еще не хочешь, слава Богу, быть Кем-то. Это потом они дадут тебе все тридцать три тыщи имен, называя тебя по мелким кусочкам в разные стороны - Сильным и Любимым, Принцем и Бродягой, Умницей и Предателем, Тем-Кто-Не-Больше или Незнаюкаквамсказать... Это потом они бросятся все вместе старить тебя час за часом, стягивая такой неохватный пока круг Имен Твоих у тебя на горле...
    Будь же вечен во мне, пока я сам не нашел тебе имени для этой Жизни С Людьми - пожирающего меня Океана с твоим призраком, слабой звездочкой мерцающим на волнах.